так, ни о чем, скорее для себя

[lubava]

- Написала нечто про мальчика и мокрицу. Типа "Один день Ивана Денисовича"...
- Это типа фанфег?
- Это не фанфег, это так - некий эмоциональный выплеск...

...Из тени под столом, стоявшим в левом углу комнаты, выползло маленькое насекомое. Неспешно перебирая множеством крошечных лапок, оно настойчиво стремилось к одной, ему только известной цели. Попадавщиеся на пути комочки пыли и сухие крошки насекомое сначала словно изучало на расстоянии, а потом обходило стороной, совершенно не задевая.
Посреди просторной комнаты, немного пустой - из-за почти полного отсутствия мебели, на корточках сидел светловолосый мальчик лет пяти-шести и во все глаза смотрел на мокрицу, деловито пробиравшуюся по полу. Весь во внимании, мальчик старался даже не моргнуть, чтобы не упустить чего-нибудь важного, для чего и таращил и так большие глаза. Мокрица тем временем преодолела препятствие в виде сухой травинки.

Сзади послышался шум и чье-то тяжелое дыхание. На пороге комнаты темной горой возвышалась старая, но крепкая и высокая женщина, несмотря на теплый день одетая в закрытое платье. На голове у нее красовался причудливо завязанный на макушке платок, из-под которого чуть виднелись седые волосы. Полное морщинистое лицо усеяно было капельками пота. Женщина вытерла губы тыльной стороной ладони и шумно выдохнула. Казалось, что изо рта ее вот-вот вырвется облако пара.
Мальчик резко вздрогнул и, оказавшись сей же момент на четвереньках, попытался юркнуть под стол, но две руки неожиданно крепко ухватили его поперек туловища и подняли в воздух.
- Пошто ж ты, батюшка, на грязном полу посиживаешь? - раздался над его головой голос, в котором явно слышалось надрывное причитание. - Ох, как нехорошо. Государыня гневаться будет... Опять чулки порвешь, нам с Матреной чинить...
- Я без чулок, - мальчик брыкнул босыми ногами.
- Что говоришь? - прогудел голос.
- Без чулок я, - чуть слышно пискнул мальчик, барахтаясь на весу.
- Ах-ты, батюшки-святы! - воскликнула мамка, таща его к кровати. - Что ж это такое деется?! Опять заболеть изволишь?.. Государыня нам ужо всем житья не даст!.. Вон, в последний раз как от нее натерпелися...

Тем временем в комнате появилась еще одна женщина, отличавшаяся от предыдущей более почтенным возрастом и большим числом морщин на благообразном сухом лице. Она равнодушно кинула взгляд на свою товарку, пытавшегося натянуть чулки на ерзающего мальчугана, а затем стала смотреть по сторонам.
- Тьфу, какая гадость ползает! - неожиданно выпалила старуха, разом обретя и голос и чувства.
Первая женщина, не выпуская мальчика из рук, обернулась и глянула туда, куда указывала дрожащим перстом вторая.
- Ай! Нет! - взвизгнул мальчик, вырываясь из рук мамки. - Не надо!
- Прибей мерзопакость эту, - посоветовала первая, не разжимая рук. - Ползает всякая мерзость... Небось, опять из сырого угла вылезла... Давно я говорила, чтобы печи сильнее топили.
- Да что толку от твоих печей? - проворчала вторая старуха. - Сырь эту ничто не выведет...
Она нагнулась, поднимая с пола детский башмачок, и прицелилась.
- Не надо! - захлебнулся в слезах маленький барчук, тщетно пытаясь укусить мамку за руку. - Она же такая маленькая!..
С глухим стуком башмачок опустился на пол, мальчик замер, широко открыв от ужаса глаза, и через секунду разрыдался пуще прежнего.
Мамка, наконец, отпустила его, и он тут же кинулся к старухе, колотя ее маленькими кулачками со всей силы. Мамка снова кинулась, оттащила захлебывающегося барчука и прижала к себе.
- Ты чего, батюшка?! Зачем Матрену бьешь? - приговаривала она, даже не слушая, что там говорит мальчик.

Неожиданно в смежной комнате, где обычно сидели два лакея, весь день тихо бранясь между собой, раздался новый шум, шелест и множество голосов. Обе мамки, переглянувшись, испуганно принялись отряхивать ревушего мальчишку, который, уже явно хорошо знакомый со всеми этими признаками, унял свой горестный плач, продолжая только нервно всхлипывать и шмыгать носом.
Двери распахнулись, и на пороге появилась круглолицая дама преклонного возраста, в светлом платье, настолько широченном, что оно не входило в дверной проем. На полных белых руках ее сверкали драгоценные камни, такие же украшения были на ее шее и в прическе. Толстый слой пудры и румян несколько оживлял ее лицо, придавая вместе с тем ему какое-то странное выражение. Тусклые заплывшие глаза без особого интереса уставились на старух, тут же начавших глубоко кланяться в пояс.
- Будет вам, - глухо произнесла дама, переступая порог. - Где мой внук?
Старая Матрена дернула за рукав мальчика, прятавшегося за спиной высокой Марфы.
Лицо пожилой дамы немного разгладилось и даже посветлело. Она благосклонно протянула руку мальчику, который, казалось, умирал от страха перед своей гостьей, так тряслись у него колени. Тем не менее, он пересилил себя и, приблизившись, поцеловал белые, почти неживые пальцы. Дама ласково улыбнулась и тут же заметила, что ее внук стоит босиком.
- Почему великий князь раздет и без чулок? Уморить его хотите? - грозно спросила она, пронзая взглядом немедленно посеревших мамок. Мальчик, обмерев еще пуще и судорожно дернувшись, не устоял на ногах. Шлепнувшись об пол коленями, он, не долго думая, заревел во весь голос.
- Опять дитя упустили! - повысила голос дама, и кругом немедленно началась суматоха. Великий князь ревел в три ручья, ему было и больно, и страшно, да еще и так некстати рядом оказался тот самый башмачок. Невинно убиенная мокрица и несправедливый поступок старухи - все перемешалось в одно общее ощущение обиды. Мамки подхватили мальчишку на руки и уложили в постель, опасаясь припадка. Важная дама, поджав губы и покачав досадливо головой, повернулась и вышла, не сказав ни слова. Старухи запоздало кинулись кланяться ей вослед, но, как только двери затворились, дружно вздохнули и переглянулись. Старшая Матрена перекрестилась:
- Ох, грозна матушка, - боязливо прошептала она. Марфа кивнула и снова утерла потное лицо. - Но господь нас не оставил... миновало сегодня... теперь не скоро к нам пожалует...
Мальчик громко шмыгнул носом и мамки разом повернулись к нему. Одна схватила льняную тряпку, висевшую в изголовье кровати, и ловко вытерла скривившееся лицо маленького князя.
- Что ж ты, кормилец, так некстати реветь зачал? - с легким упреком спросила Матрена, натягивая ему на ноги чулки. - Нас же государыня плетьми засечет, ежли что с тобой приключится.
- А зачем... букашечку... раздавили? - сдерживая подкативший к горлу комок, всхлипнул мальчик.
- Пакость-то эту? - нахмурилась Матрена. - А чтоб не ползала где не следует!
- Она же... совсем махонькая была.. - мальчик сердито выхватил тряпку из рук Марфы и стал в нее ожесточенно сморкаться.
- И что?
- Божья тварь, - серьезно сказал мальчик, опуская тряпку. - Незачем давить было.
Его маленький вздернутый носик, делавший его серьезное лицо очень трогательным, покраснел и распух. Мальчик насупился и замолчал, изредка вздыхая.
- Ну, так что ж мы теперь поделаем? - всплеснула руками Матрена. - Раз уж такая беда приключилась? Неужто оживить сможем?
- Куда уж, - буркнул великий князь, снова высморкавшись. - Убили уж, как есть убили... Это только в сказках живая вода есть.
Нижняя губа его обиженно оттопырилась, в глазах опять блеснули слезы, но мальчик сдержался.
- А какой, батюшка, у меня пряник есть! - неожиданно заявила Марфа, заглядывая ему в глаза. Мальчик недоверчиво посмотрел на нее.
- Хочешь, соколик? - подначивала мамка.
Мальчик вздохнул и протянул раскрытую ладонь.

20.12.07