Главный мцырь
В воскресенье дрыхли до двух часов дня – и потому, что идти никуда не надо было, и потому, что в комнате было очень холодно – а знаете, как в холоде хорошо спится! 
Потом еще почти час валялись, пока дружно урчащие животы не вытряхнули нас из под одеял на мороз и не вынудили заняться общественно полезными делами. Я, приговаривая «первый пошел-пошел!», за 30 секунд впрыгнула во все штаны, свитера и носки, попутно обнаружив источник бешеной вентиляции на уровне своего носа, и тут же принялась затыкать дырявую оконную раму всем, что под руку попало. Аня со скоростью ветра унеслась в ванную, где и засела греться на полчаса. Я могла бы возиться с окошком – будь оно неладно – хоть до ночи, но не на шутку разыгравшийся голод едва не уронил меня с табуретки, на которой я ретиво орудовала ножницами, затыкая поролон в щели. Пришлось яростно зашвырнуть ножницы в угол и бежать ставить чайник. Тут, как раз, и Аня объявилась. Сели мы, как две маньки, на кухне (я еще и до кучи была замотана в шарф, потому что пришлось открывать окно) и давай пить кофе без сахара и молока с оставшимся кусочком сыра. Очнулись. Потом я сползала на рынок и накупила всякого хавчика.
Возвращаюсь – Аня успела к тому времени заткнуть оставшиеся дыры и заклеить все скотчем. Включая балконную дверь, за которой Саша оставила здоровый кусок мяса…. Почертыхавшись, решили пока дверь обратно не вскрывать.
Пока вычищала ковер, меня засыпали ценными перлами, один из которых мне больше всего понравился: размахиваю я мокрой щеткой, чтобы намочить ворс ковра, Аня внимательно следит за моими действиями и вдруг изрекает: «Н-да, Любасик…. В тебе умер поп!» Уборка минут на пять прекращается, потому что я валяюсь на полу от смеха.
Потом после массированной уборки в комнате как-то мы обе впали в лень. Сели смотреть «Пиратов», благо Анна их так до сих пор и не видела. Проперлись.
Времени на часах – 11 вечера. И тут драгоценная моя половина выдает: «Любасик, вставай! Будем сублимировать – мебель двигать!!!» И началось.
Все оставшиеся три часа мы торжественно и старательно двигали этот здоровенный черный гроб на колесиках – старое пианино «Красный Октябрь» - ох, и неповоротливая дура, я вам скажу! Все похабные шуточки, которые родились в этот замечательный отрезок времени, я не смогу перечислить – скажу только, что ржали мы до икоты. Попутно чихая от поднявшейся столетней пыли. Потом стали двигать кровать – по сравнению с пианино, она была просто как пушинка!
Под кроватью обнаружилась полусдохшая ее спинка (видимо, первоначально, это было что-то вроде тахты) – спинку утащила Аня в коридор, а когда вернулась, то, загибаясь от смеха, простонала: «Она теперь стоит в коридоре как крышка гроба!»
Потом закрепленные занавески были обозваны «балаганчиком», что вызвало очередную волну безудержного гогота.
Пик ночной сублимации пришелся на два часа ночи, когда мы – два активиста-грибника – потащили «крышку гроба» на помойку
При этом Аня тащила саму крышку, а я мыкалась рядом с тремя мешками мусора и черным пластиковым чемоданом, в котором лежали какие-то дурацкие детские тапочки…. В лифте, куда мы еле втиснулись, на нас напала истерика – мы выпали под падающий снег страшно довольные и уже почти никакие.
Потом вернулись домой, забацали яичницу, выпили чая и отрубились.
Вот такая, блин, богема!
Потом еще почти час валялись, пока дружно урчащие животы не вытряхнули нас из под одеял на мороз и не вынудили заняться общественно полезными делами. Я, приговаривая «первый пошел-пошел!», за 30 секунд впрыгнула во все штаны, свитера и носки, попутно обнаружив источник бешеной вентиляции на уровне своего носа, и тут же принялась затыкать дырявую оконную раму всем, что под руку попало. Аня со скоростью ветра унеслась в ванную, где и засела греться на полчаса. Я могла бы возиться с окошком – будь оно неладно – хоть до ночи, но не на шутку разыгравшийся голод едва не уронил меня с табуретки, на которой я ретиво орудовала ножницами, затыкая поролон в щели. Пришлось яростно зашвырнуть ножницы в угол и бежать ставить чайник. Тут, как раз, и Аня объявилась. Сели мы, как две маньки, на кухне (я еще и до кучи была замотана в шарф, потому что пришлось открывать окно) и давай пить кофе без сахара и молока с оставшимся кусочком сыра. Очнулись. Потом я сползала на рынок и накупила всякого хавчика. Возвращаюсь – Аня успела к тому времени заткнуть оставшиеся дыры и заклеить все скотчем. Включая балконную дверь, за которой Саша оставила здоровый кусок мяса…. Почертыхавшись, решили пока дверь обратно не вскрывать.
Пока вычищала ковер, меня засыпали ценными перлами, один из которых мне больше всего понравился: размахиваю я мокрой щеткой, чтобы намочить ворс ковра, Аня внимательно следит за моими действиями и вдруг изрекает: «Н-да, Любасик…. В тебе умер поп!» Уборка минут на пять прекращается, потому что я валяюсь на полу от смеха.
Потом после массированной уборки в комнате как-то мы обе впали в лень. Сели смотреть «Пиратов», благо Анна их так до сих пор и не видела. Проперлись.
Времени на часах – 11 вечера. И тут драгоценная моя половина выдает: «Любасик, вставай! Будем сублимировать – мебель двигать!!!» И началось.
Все оставшиеся три часа мы торжественно и старательно двигали этот здоровенный черный гроб на колесиках – старое пианино «Красный Октябрь» - ох, и неповоротливая дура, я вам скажу! Все похабные шуточки, которые родились в этот замечательный отрезок времени, я не смогу перечислить – скажу только, что ржали мы до икоты. Попутно чихая от поднявшейся столетней пыли. Потом стали двигать кровать – по сравнению с пианино, она была просто как пушинка!
Под кроватью обнаружилась полусдохшая ее спинка (видимо, первоначально, это было что-то вроде тахты) – спинку утащила Аня в коридор, а когда вернулась, то, загибаясь от смеха, простонала: «Она теперь стоит в коридоре как крышка гроба!»Потом закрепленные занавески были обозваны «балаганчиком», что вызвало очередную волну безудержного гогота.
Пик ночной сублимации пришелся на два часа ночи, когда мы – два активиста-грибника – потащили «крышку гроба» на помойку
При этом Аня тащила саму крышку, а я мыкалась рядом с тремя мешками мусора и черным пластиковым чемоданом, в котором лежали какие-то дурацкие детские тапочки…. В лифте, куда мы еле втиснулись, на нас напала истерика – мы выпали под падающий снег страшно довольные и уже почти никакие.Потом вернулись домой, забацали яичницу, выпили чая и отрубились.
Вот такая, блин, богема!